* * *

Отпусти меня, Господи Боже,

От служения Правде Твоей,

Аль не видишь – по суетной роже:

Не монах пред Тобой. Лицедей.

Что Тебе с моих суетных песен,

Отпусти. Дай попеть от души,

Мир служения Истине – тесен,

День за днём – в тесноте. За гроши.

Сын Твой – браги сулит кровопенной,

Правды быстрой углей да ножа,

Не пойму я, в тщете неизменной,

Чем Твоя-то, родной, хороша.

Что - не брезгует жизнью подонка,

Что – охоча до чадовых слёз,

Что – полощет запрелой пелёнкой

Полотно всепрощенья всерьёз?

Если Ты всемогущ, Вседержитель,

Для чего нам Сомнения боль,

Почему Твой небесный Воитель

Не изменит земную Юдоль?

Если мы Твои шалые дети,

И такими – задумал Ты нас,

Почему мы за Шалость в ответе,

А Судьёй – Твой же иконостас?

Отпусти меня, Господи Боже,

Толку ведь, что с козла – молока,

Всё равно ведь – сумняшесь ничтоже,

Рукоять уж согрела рука…

* * *

Сколь же Ты бесхребетна, Родина. И глупа.

Хоть и дурь – беспредметна, вроде бы, но – слепа.

Вроде ж только что смыли кровушку с алтарей,

Остудили молитвой злобушку лагерей.

Так неймётся ж Тебе, родимая, без кнута,

Вновь – по кругу, опять галимая маята.

Беспардонная, легковерная в суете,

И в наивности беспримерная, и в тщете.

По раздолбанной, по накатанной колее,

Разве что – не в рванине латанной, а в белье.

Сбросив суетно ржой побитые железа,

Срам напялила на немытые телеса.

Проститутка, прости мя, Боженька. Чисто – блядь,

Хоть родней без Тебя дороженьки не сыскать.

Бесхребетная, беспардонная, но – моя,

Крови, пота купель бездонная – по края.

Мать, не мать. Вроде и не мачеха. Так, родня.

И футболишь как шарик мячика ты меня.

Не взяла, как дар, шашку с пикою, от кровей,

Погнушалася силой дикою сыновей.

Захотела добром да ласкою. Да теплом.

Ныне ходишь уже с опаскою напролом.

Не впервой, Тебе, горемычная, так решать,

Дело, знамо, уже привычное - ублажать.

Только что-то не видно, мамка-то, мужика,

Что ножом не взрезал бы лямку-то, сподтишка.

Справно горюшко губим мытное – до сих пор:

Коль не сдюжает челобитная, то – топор.

* * *

Сквозь бедлам городов размеренный,

И тоску пустых деревень,

Топчет Будущего поверенный

Чьих-то планов густую тень.

Не заточен под завтра светлое,

И не без вчерашних грехов,

Настоящее несусветное

Лепит, походя, из кусков.

Без подсказок по фене ботает,

Девок тискает, пиво пьёт,

Чтобы жить – как и все, работает.

Никогда – не наоборот.

В Церковь ходит, блюдя традиции,

Надевая нательный крест,

И, смиряя свои амбиции,

Молча слушает Благовест.

А вокруг – от натуги пукая,

В спорах "кто из них боле свят",

Дым надежд как дитя баюкая,

Тени прошлого голосят...

* * *

Ты, конечно, добрее, чем я полагал,

Только Мудрости сладкое бремя

Венценосного Зверя довольный оскал

Развенчало - всего лишь на время.

В краткий миг – Понимание сущности Зла,

Бликом Света на Тёмной порфире,

Что-то – толикой малой благого тепла

Поменяло во мне, но не в мире.

Мы по-прежнему – волки. Бараний прикид

Ныне – даже вполне архаичен.

Что с того, что какой-никакой индивид

Просто – будет слегка необычен…

* * *

Как ты хрипел, здоровый, сильный жлоб,

Поймав клинок – по рукоять – на вздохе,

Суча копытами – что прянувший в галоп

Шалелый конь, под молнии сполохи.

«Гюрза» к утру – в запекшейся крови -

В руке остыла от горячки боя,

Остыл и ты, мой первый визави,

Мир праху твоему. Господь с тобою.

Как ты один на сопке умирал…

В кромешной тьме. Минуту, десять, дольше?

Коль покарать хотел, то – покарал,

По справедливости, не меньше и не больше.

Ну, облажался, не успел добить,

Теперь твой хрип – кошмаром сновидений

Приходит поутрУ – меня будить -

Реальным злом потустосронних бдений.

Как ты хрипел, как булькал пеной рот…

Хотя ведь бил-то – строго, как учили:

Нырок под руку, выпад, разворот,

Всё дело в чёткости, отнюдь не в силе.

Добить не смог. Вернее – не успел,

В той суматохе – было не до жиру.

А «Град» заупокойную пропел –

Грехи учёл на сердце по ранжиру.

Прости ты мне небрежность-то мою,

Я – не святой. И ты, наверно, тоже.

А муку – словом добрым отпою.

Негоже мстить, коль каются. Негоже.

Шахида душу жалует Аллах,

Надеюсь, ты – в саду, средь райских гурий.

Ты б не хрипел. Я – уж не при делах.

Душа уже устала спорить с бурей.

А впрочем – как угодно. Бог с тобой.

Коль воздаяние – с Небес, съедим и это,

Возможно, жизнь – и вправду – вечный бой,

Не нам судить о строгостях Завета...

* * *

Сударыня, Вы просто бесподобны,

Я Вами пьян, и мой удел – запой,

Вы беззастенчиво, безудержно утробны,

Но так чисты, ранимы... Боже мой...

В одной руке – смущения поводья,

В другой – распутства бешенная плеть,

Ну как в безумном этом половодье

Не утонуть, презрев земную твердь?

Естественность на пьедестале страсти -

Что может быть хмельнее из отрад?

И с чем сравнить мастодонтальность власти,

Которой – быть рабом безумно рад?

Быть вне границ, над суетой сомнений,

С открытой настежь, трепетной душой,

Желать – лишь бесконечности мгновений,

И – растворяться в глубине чужой.

И вырвав, c криком – будто нож из раны,

Пластая плоть на тысячи кусков,

У вечности – короткий миг нирваны,

Припасть губами к бархату сосков…

Незримая грань прехода

Вот и всё. И поехала крыша,

Черепицей гламурно шурша.

Вздрогнув, словно от окрика свыше,

ОплылА талым воском душа.

И скукожилась серая плесень

Неотмоленных старых грехов,

С эхом будущих праведных песен

Торкнув сумрак хлыстом петухов.

И неясной надеждой на что-то,

Для чего не придумать имён,

Колыхнуло волной разворота

Шитых бисером влаги знамён.

Я в росе искупаю ладони,

В стылом, слёзном младенчестве дня,

На ворсистой Пегаса попоне

Оттиск мокрой руки схороня.

Счастья нет. Как нет мига восхода.

Есть натужный предсолнечный стресс,

И незримая грань перехода

От тоски – к благовестью Небес.

* * *

Долетим до радуги, сероглазая,

Аки ангелы в два крыла,

Что пылить, по земле-то лазая,

Сердце – в Небо, и – все дела.

Сядем рядышком там, ножки свесивши вниз,

Помолчим обо всём вдвоём,

Храма Божьего расписной карниз

Ненавязчиво обомнём.

Там – как стон – Тишина эхом тонет в груди,

Будто рядышком – двери в рай.

Но не хочется – никуда идти,

В синей бездне - из края в край.

А Господь в Синеве, под лебяжий-то пух

Влагу кОмкает в облака,

Ни души вокруг - кроме наших двух,

И замочком – в руке рука.

Верь мне, радость моя, там на радуге мы

Недоступны для бытия,

Там – над болью земной затрапезной тюрьмы

Только мы вдвоём – ты и я

Трезвый взгляд на Любовь

Ретроспекция Зла – в повторяемость мзды

Превратила Истории старые грабли.

От трагедии к фарсу – пунктир борозды,

Слез и крови - надежно означили капли.

Круговерть суеты – до смешного проста,

Но в смешной простоте – вечны всплески амбиций,

Неизбывна - вовеки веков - суета

При таком почитании древних традиций.

Раз за разом, упорно плюя на Скрижаль,

Человеки, ошибки Пути повторяя,

Бытия – устремлений благих – гнут спираль

В направлении чистого светлого рая.

Горделивой осанки слепых трударей,

Мне вовек не сломать. Не осилить маразма

Ни рабов суетливых, ни надменных царей -

Трезвый взгляд на Любовь - портит фишку оргазма.

Благо Божьей Любви, Милосердье Творца

Разум с сердцем – на разный манер понимают,

Трезвый взгляд на Любовь, вне позиций Истца,

Вседержитель – даёт. Силы Зла – отнимают.

Всё, что было и есть, всё, что вижу вокруг –

Не изыски судеб человечьего стада,

Не спираль бытия, а – банальнейший круг.

Просто круг. Тривиального, скромного ада