А травы тянулись вверх: В густую тину уснувшего неба, И прела Тяжёлая грусть золотого асфальта (как под клеёнкой мокрая скатерть), И тлели морщины прорех, Сквозь мёрзлую памятьВ себя принимая РосинкиИ гаснущий смех.
1998
© Леонид Борозенцев