Государыня Елизавета 7

Этот ритм государев навязчив, как день

Ипотечной разлуки,

Ибо, платим, как должное — верил Монтень —

За ласкавшие губы и руки

Вечной памятью или монетой, увы,

Не философы все и волхвы

На прощенной в последний сентябрьский намаз

Оконечности плахи,

И с которой — шолом! — я приветствую Вас,

Государыня, страсти и страхи

Ваших нынешних лет — молодеете ли? —

В Ваших жарких картинках Дали

Разноцветных абсурдов и мелочных поз

Разобиженной дамы.

Это только у нас в частоколах берёз

Сочиняются фуги и драмы,

Серенады, сонеты, ноктюрны и сны

Как-то брошенной Вами страны.

Обобщённое чувство поэзии: зри,

Дожидаясь ответа.

А куда улетели твои снегири,

Государыня, в прошлое лето,

На каких колокольнях кукуют дрозды

До причастий замёрзшей воды?

В глубине, нет, не руд, а словесной трухи

Зарождается нечто,

Из великих Неруд превращаясь в стихи,

Если те и Неруды, конечно,

А не племя рифмующих мелких писак,

Коих несть, как бродячих собак

На полях малой Родины или большой

Территории слова.

Накормили юродивых свежей лапшой,

Вот народ и резвится, соловый,

Изгаляясь на будто родном языке

Со стилом в напряжённой руке.

Так же хочется верить, что к этим полям

Извращённой культуры,

Не имел отношений хорей или ямб

Разбиваемой клавиатуры

Лично мной, Вашим верным пажом и слугой

В летописной обиде благой

Еженощных изысков приемлимых фраз

И другим, вероятно,

Избежав повторений, но вспомнив о Вас

Где-то мельком, а где — многократно,

Просклоняв имена — как же, вдруг, за забыл, —

Столько лет, облаков и перил...

Плюти-плют, — как дружок обучал Малыша

В сказке тётушки Астрид, —

Плюти-плют, — говорю той звезде из ковша,

Малахольной, в небесном кадастре, —

Нужно спать, а не зыркать мне ночью в окно,

Всё одно разглядеть не дано,

С чем я здесь существую, а может быть, сплю,

Обыграв листопады,

И в каких амплитудах стремится в нулю

Безысходность моей илиады

И твоей одиссеи, исход-то один

На земле апельсин и калин.

На зелёной земле череда превосходств

Обновлений натуры

Не несёт откровенных угроз и уродств

С изменением температуры,

Но тревожит предчувствием: что-то не так

В этих свадьбах дворовых собак.

В сентябре только кажется — осени нет,

Обойдётся гордынью

Золотой поволоки на истинный цвет

И слегка ослабевшей теплынью,

А что почта на юг — то инстинкт лебедей,

А не твёрдая вера людей

В нескончаемость праздника радуг и роз,

Теплоты лукоморья,

С виноградной лозой, быстротечностью гроз

И арбузом за звёздным застольем,

Где сидишь до утра со стаканом вина,

Улыбаясь, а ночь так длинна...

Только вот больше красного, жёлтого вдруг

При стабильных погодах

И сгоревшей стерни, и одетых подруг,

И копанья в шкафах и комодах:

Может, всё-таки, тот свитерок потеплей,

Осень, мать её, в Храме Солей.

Попурри прибивающих холод дождей

С жёстким шорохом листьев

В оживлённом потоке кудрявых ладей

На просторах лазуревой кисти

И просветы, в которые ту синеву

Наблюдаешь уже наяву, —

Вот, что где-то подспудно и как-то горчит —

Осознание права

И далёкой звезды, и надгробной свечи

В срок погаснуть, не ради забавы

Наблюдающих оное действо, а срок —

Срок всему, будь ты свет или бог.

Как-то вычурен слог, но спасибо, что есть,

Госпожа иностранка.

Ворох листьев собрал — по заслугам и честь —

Будет Вам к октябрю икебанка:

Подберу, упакую, отправлю в полёт

Бандеролькой, мадам, в перелёт.

Вы грустны? Отчего же? Опять сентябри?

Эко, невидаль, право,

И торопят дорогу домой снегири,

Декораторы зимней державы,

Где мы с ними уже не дождёмся ни Вас,

Ни, хотя бы, незначащих фраз.

Твист осеннего чувства вины не предел

Благородства Итаки, —

Ожидание — в этом ли смысл и удел

Человечности? Спляшем сиртаки,

Ожидая, опять же, незнаемо что,

Ну, так спляшем, хотя бы, зато,

И... Но ритм здесь не тот и не тот изворот

Аритмичности слога.

Знает тёртый баран сколько новых ворот

Установят козлы к эпилогу,

Развивая по теме и сольные па,

И шансон, что рычит шантрапа.

Постоянно вращаясь неведомо где

В тропарях невниманья,

Я бежал по воде, я ходил по воде,

Как божок или бог созерцанья,

Не последний божок из придуманных книг,

Несуразиц, распятий, вериг.

Перекрестье на пузе с сомненьем в душе —

Это вера ли в бога?

Рай не в храмах господ, а тобой в шалаше

Был обещан с незнаньем итога;

Вот теперь разгребаю весь этот шалаш,

Что однажды случился и Ваш,

Государыня, в каждом листке желтизна, —

Осень, милая, осень,

Не на Вашей земле, где та Ваша страна? —

Вот туда это всё соотносим,

Дабы вспомнили, как умирают цветы

Не в вазонах — в полях наготы.

Как стоять под зонтом в Стрийском парке вдвоём

И каштаны Донецка...

Только ты и не вспомнишь, где тот окоём

И обои, промёрзшие, в детской,

Только ты и не вспомнишь, сударыня, счёт

Не оплачен, а осень течёт

По законным канонам потребности звёзд

В воссоздании круга;

И рябину клюёт заблудившийся клёст

В городских междометьях испуга:

Ах, как чудна пьянящая осень! Едва

Если даже замёрзли слова

Да и сам я подмёрз на холодном юру —

Покурю и налево

Побреду в жёлтом мареве не ко двору

Вашей скорби, моя королева,

А опять же туда, на четвёртый этаж

В неизменно-привычный пейзаж,

Где та самая жизнь продолжается для

Неизвестно какого

Исступленья в итогах: влачи прохоря,

Пережитки, пожитки, оковы.

Всё закончилось там, вместе с ней и, увы,

В этой части прогнозы правы.

Будет дождь... Будет дождь, но, скорее, к утру,

Холодает. И всё же,

Даже если я с осенью этой умру,

То не это томит и тревожит.

Грустно то, что я больше не чувствую Вас,

Как когда-то, сегодня... Сейчас...

4.08.2012