Ноктюрн Зимняя ночь 3

На территорию возврата

Опять вползли косые тени,

Как придорожные опята

Подснежниковых совпадений

Не с тем, что было, а что будет

При минусовых единицах

Воздержанности или блуде

Зимы-царицы.

Ну, то есть, здравствуй, ночь со снегом!

Союз наш тройственный привычен,

Как зной пустыни туарегам,

И так же зол и прагматичен.

А церемония захвата

Зимой раздетые уделы,

Как казуистика и дата,

Не надоела,

Но не тревожит так, как прежде,

Предновогодним наважденьем,

Где дедмороза ждал в надежде

С предчувствием и наслажденьем.

А город, снегом облечённый,

Прикинулся нагим и спящим,

Хоть трудно быть неувлечённым

Происходящим.

Не торопясь в своих аллюрах —

От мажордомства до дикарства —

Красуясь белой шевелюрой

Во всех пределах и мытарствах,

Зима чиста, как в некрологе

Сочувствия и комплименты,

И нескончаемы, как боги,

Аплодисменты

Снежинок, падающих плавно,

В уже замёрзшие ладони

Одной зимы самодержавной,

Одной бессонницы бароньей,

Одной планеты одиночеств,

Одной мистерии вселенной,

Среди несбывшихся пророчеств

Неубиенных.

И превосходство наслоений

Ещё раз выпавшего снега

Здесь, в тесноте домовладений,

Ясней, чем альфа и омега

Необоснованной гордыни

Жильца холодной эпопеи

Ночной причудливой латыни

Кассиопеи

Или, допустим, Альтаира,

Но и они не виноваты,

Что одинокая квартира

Звучит, как лунная соната

На дне Великого каньона,

Где скалы-слушатели те же...

А снег кружится в так миньона

"Tombe la Neige”.

Пока не стёрты эполеты —

Не занимаемы итоги,

Но вдруг наткнёшься на портреты

Друзей нечастых и немногих,

В одной тоске эпистолярной

Нарезавшихся и пропавших

До риз, вполне партикулярных

И патриарших

И где-то сгинувших в метелях,

В сугробах белой тирании —

Ну, не в больничных же постелях

Загнувшихся от пневмонии.

И где их белые пенаты,

В каких аллеях тополиных,

Где вьюги треплят обе даты

На мандолинах.

Всему свой срок. А снег ликует

Искрясь в фонарном полумраке,

О чём-то ласково воркуя,

Как щёголь или хлыщ во фраке.

А то пройдётся рио-ритой

В закладках памяти подвойной, —

И ночь — сама мадонна Литта —

Благопристойна.

То вдруг заходится гиеной

В припадке бешеного смеха,

Владея глоткою отменно

И повторяющимся эхом

Виолончелей, в ноте первой,

Одной вложив всю ярость гимна,

И ночь — блондинистая стерва —

Результативна.

То подбирается простуда

И зябнешь мартовской мимозой,

Велеречиво, аки Будда,

Кляня крещенские морозы

И дегустируя микстуры

От кашля или же от жара,

Почти завидуешь лемурам

С Мадагаскара.

Тебя не вспомнил даже всуе,

Прости, всё эти годы-зимы,

Да память, лодочкой веслуя,

Плывёт, куда, необъяснимо.

Как будто жизнь вернулась снова

На глянцы старых фотографий,

Изъяв ненужное у слова

И биографий,

Как будто в зимнем поцелуе

Нет ни течения, ни срока...

Тебя не вспомнил даже всуе,

Ни походя, ни ненароком.

А снег отбил «прощай» пунктиром

В раскладке косо-вертикальной.

И тополя, как конвоиры —

Коллегиальны.

А за окном всё много проще,

Без неурядиц посторонних,

Где в городских садах и рощах

Рождает день орда воронья,

Полутона определяя

Под проявляющимся солнцем...

А ночь, морозная и злая,

Ушла к тевтонцам.

4.02.2003 г