* * *
День был обычный,
спокойный и
хмурый.
Такой
нормальный,
что даже тошнит.
Вдруг вышел
Закат,
разложил партитуры
и
начал играть
свою
пьесу навзрыд.
И
всё зарыдало.
Рыдало.
Рыдало,
пока от росы не
остыла трава.
И
прямо по телу Живого
Журнала
опять
проступили живые слова.
И
страх был казнен,
по-английски,
как Кромвель.
И
ты доверял свои губы моим.
Закат доиграл
и ушел к себе в номер,
оставив коньяк
и сюжеты другим.
|