* * *
Она не любила
смотреть на звёзды
и закрывала глаза.
Ещё не любила
смотреть на гвозди:
вгоняют — кому
грозя?
Она не цеплялась,
как мы, за чудо,
поделенное на всех.
И если её говорили
— досюда! —
она закрывала текст.
Я от неё уходил по
снегу
и возвращался в
дождь.
Лестница к ней
начиналась сверху —
внизу простиралась
ложь.
Осень как лето, а
лето — как птица,
которой легко в
листве.
- Это любовь, —
говорил я тихо.
- Разве? — неслось
в ответ.
- Это любовь, —
говорил я громко,
даже кричал порой,
но не решалась
головоломка,
не приходил покой...
… Вечер ли выдался
помудрей,
гуще ли стлался дым
—
я не дошёл до её
дверей
и повернул к другим.
За ними была та
самая жизнь,
в которой не нужно
ждать,
можешь мерить на
свой аршин,
а лучше не измерять.
Можешь ночью позвать
друзей,
а лучше молча лежать.
В память входи, как
входят в музей,
в котором некого
ждать.
За ум возьмёшься,
а там не то,
совсем не то на уме.
- Это любовь, —
говорю. Никто
не возражает мне.
|